Дмитрий Быков "Июнь"

"Надо принять, пережить и превратить в лирику"

Дмитрий Быков "Июнь"

"Июнь" первая книга, прочитанная мною у Дмитрия Быкова. И, наверное, не последняя.
Ибо мне понравилось.

В первую очередь тем, что стало понятно, как мало знаю и как много еще предстоит изучить, открыть, прочитать.
Все эти отсылки к литературе, известным людям, писателям, поэтам, истории и даже, как будто к Лабковскому (но это не точно), вызывают то удовольствие, то дискомфорт.
В первом случае - когда знаешь о ком или о чем идет речь, во втором - когда не знаешь.

И вообще - читать интересно, написано легко, все время тянуло к книге.

Роман о 20-м веке, первой половине, точнее, примерно о двух годах до начала Великой Отечественной войны.
Но чувствуется, что написан в 21-м.

Роман о предчувствии войны.
Когда оно словно лежит у всех в кармане, прилипло, как засохшая ириска и никак не выцарапаешь.

Однако главные герои и не пытаются это делать.

В первой части (всего их три), самой длинной - молодой поэт, Миша Гвирцман, студент ИФЛИ. Сначала отчисленный в октябре 1940-го за "аморальное поведение", затем восстановленный - в апреле 1941-го.
За эти полгода набирался уму-разуму в больнице, работая санитаром. А между делом "бегал" за бывшей однокурсницей Валей. Из-за которой, кстати, и пострадал. Когда она приняла его несмелые ухаживания за домогательства и заявила куда следует.
И почему мы всегда стремимся к тем, кто нам сделал больно?

Или к тому, что для нас разрушительно, губительно, опасно, в конце концов?
Мне кажется, Дмитрий задается этим вопросом все пятьсот страниц, но так и не находит ответа. Возможно, потому что его нет.
Остается только рассказывать о том, что было. Опять же потому, что "описать то время смог бы только тот, кто в нем не жил, ибо у того, кто жил, сломались все механизмы для описания".

Во второй части, покороче - Борис Гордон, журналист. Женат на экстравагантной Муретте, но душой прикипел к молодой девушке Але.
Многогранная личность. А если быть точнее, то шестигранная. У каждой грани своя сфера ответственности - одна отвечает за работу, другая за личную жизнь, третья за любовь, четвертая и пятая там еще за что-то, а вот шестая просыпается, когда все остальные не справляются.
Так случилось, когда его Аля, наивное отважное существо, "возвращенка", вернувшаяся из Парижа была взята НКВД.

В третьей, самой короткой - Игнатий Крастышевский, литературный редактор. Верит, что словом можно менять мир и настойчиво, до какой-то безумной лихорадки, пытается это делать, отправляя закодированные послания самому вождю.
Кстати, книга написана как раз в том порядке кодирования, которое выстроил для себя филолог.

Все трое так или иначе охвачены чувством вины.
Миша за свою везучесть, когда, несмотря на все свалившиеся перипетии и допущенные ошибки, он, по большому счету, легко избегает глобальных неприятных последствий.
Борис за подленькое чувство страха, когда сам остался на свободе и втайне этому рад.
Крастышевский за осознание, к чему привели его шифровки.

Удивительно, что они как будто пытаются вину не стряхнуть, а усугубить, пускаясь во все тяжкие ( кто-то в мыслях, кто-то в действиях, кто-то в словах). Равно как и предчувствие неизбежного.
Мол, все равно расплачиваться. А война все спишет, обнулит.

Отсюда тянется и сквозная идея книги про всеобщее чувство вины, как движущей силы.
Мало, наверное, найдется людей, кто не попадал бы в тиски гнетущей совести.
И каждый подтвердит - виноватым легко управлять. Он сделает все, лишь бы не биться в агонии не исполненного долга.
И не обязательно это "все" будет хорошим.

И только спокойный Леня, будучи одновременно соседом Миши, человеком, которому помогла получить комнату, щедрая на добро, Аля, и шофером, доставляющим тексты Крастышевского по месту назначения, а по сему, связующей нитью между всеми тремя героями, живет просто, без лишних затей, без суеты, с безоговорочным принятием всего, что дает судьба. Не показным, а естественным. Мол, а как еще можно по-другому?
Не от того ли безмятежно счастлив до последнего?

Вообще, в книге много тем для размышления. И про жизнь, и про любовь, и про политику, и про предательство, и про литературу, и про иронию Всевышнего, как создателя мира.

Мне понравилось, что автор, при всей личной позиции, которая чувствуется между строк, рассказал о людях не приближенно субъективно, а покрутив каждого со всех сторон.
Получилось правдиво.
Из-за неоднозначности эмоций.
Когда в первой части герой, вроде бы никакой, но ты все равно чувствуешь к нему симпатию. Во второй, наоборот, человек как бы что-то делает, пытается вытащить любимую из тюрьмы, но оттенок трусости на его действиях вызывает только жалость.
 В третьей, и вовсе, замысел благородный, но разве можно это воспринимать всерьез?

Я не разгадала послание, которое нам словосложил Дмитрий в своей книге. Точнее, не хочется разгадывать то, что просится на поверхность.

Хочется надеяться, что никогда больше не будет той вспышки света однажды ближе к утру.
Хочется мира.
Всегда.

Цитаты:

"...и вообще, не старайся себе внушить, что ничего особенного не произошло. Безусловно, произошло. Но, во-первых, поэту нужна судьба, и теперь ты будешь писать иначе... будет внутренний опыт, и все, что ты напишешь, будет уже не детское. Ни в коем случае не надо прятаться. Надо принять, пережить и превратить в лирику"

***

"Вызывать сострадание у тех, кого презираешь, - что хуже?"

***

"Любовь всегда присылает вестниц"

***

"Если у вас мозоли от лопаты, вы просто ее неправильно держите!"

***

У Миши было теперь изгойское право говорить им все как есть; преимущество, которое жаль было покупать такой ценой, но другой не бывает"

 ***

"...взаимопонимания не будет, а без него любые совпадения ничего не значат"

***

"...быть может, прежде губ уже родился шепот, и в бездревестности кружилися листы, и те, кому мы посвящаем опыт, до опыта приобрели черты"

***

"...Колычев отлично такие вещи чувствовал, хотя и не любил. Ну, не всегда ведь и любишь то, что чувствуешь"

***

"...все хорошее в литературе растет из пародии..."

***

"И притом не было вечной тревоги - вот, жизнь проходит, что я делаю? Он делал то, что нужно: он был счастлив, а остальное ничего не значит"

***

"Беда в том, что мир со всеми его неудобствами задуман был для влюбленных, а достался разведенным"

***

"Хотя предсказуемы все финалы, - но есть разница: умрут все, но некоторые перед этим живут, а другие нет"

***

"Они ненавидели всех, кто сопротивлялся, и презирали всех, кто покорствовал. Не было нормального сценария, вот в чем дело; эта система, изначально кривая, еще до всякого Октября, могла производить только больные ситуации, в которых правильный выбор отсутствовал. Тут мог быть лишь один путь - действовать так, как хорошо для тебя; по крайней мере, это надежный критерий, потому что все прочие менялись поминутно"

***

"...передел мира - внешняя вещь, которая не прекращается никогда"

***

"...страх еще не есть грех. Боятся все"

***

"Литература есть сумма приемов, любовь есть сумма потребностей, общество есть сумма свободных индивидуумов, все прочее от лукавого, которого тоже нет"

***

"Да ничто и не влияет, кроме текста. Прочитанное способно вызвать мигрень верней любых погодных перемен, расстройство желудка - верней несвежей пищи. С первых навыков чтения, получаемых обычно в четыре-пять лет, человек управляем буквами, реже звуками. Но далеко не всякий автор применяет эти приемы сознательно..."

***

"Есть тайны, приближение к которым не способствует душевной ясности"

***

"Описать то время смог бы только тот, кто в нем не жил, ибо у того, кто жил, сломались все механизмы для описания"

***

"Ужасна была именно постепенность этой перемены, ибо когда привыкаешь - перестаешь понимать, что, собственно, тебя не устраивало"

***

"...смело проси Бога: ничего чужого ты у него не просишь"
Сенека

***

"...в книге случайности бывают, а в жизни - никогда"

***

"От этих ненадежных искусств нельзя ждать конкретного результата, несмотря на всю внешнюю эффективность"

***

"Теперь надо понять, что делать, когда ничего сделать нельзя"